1. Люди с Солнечных островов уверены, что пришли издалека. Там было куда больше моря и меньше - суши. Кроме того, они верят, что предками их были громадные морские птицы (а те, в свою очередь, были пойманными морем душами), отпущенные морем ненадолго. Ненадолго - потому что море все равно придет за каждым из них в свой час, будет плескаться под окнами, заберет в свою колыбель. После смерти, уверены люди с Солнечных островов, души их становятся дельфинами. Потому в их языке есть "крылатые братья" и "братья из моря".
2. В языке людей с Солнечных островов нет слова "небо". Есть понятие, буквально звучащее как "то море, что сверху". И в том море, что сверху, плывёт Сияющая птица (солнце, да-да, их острова буквально называются "обиталище сияющей птицы") и - ночью - две рыбы, Стеклянная рыба (и потому её не видно, но она есть) и Серебряная.
Может быть, в том мире, откуда они пришли, было две луны.
3. Каждый житель островов в нежном детстве своими руками мастерит маленький кораблик из мягкой золотистой коры особого дерева (дерево пахнет корицей), а мачтой служит росток этого дерева. Поёт ему песенки, запускает в ручейках, растит, даже перед сном устраивает кораблик рядом - и кораблик из коры, когда придёт время, по одному из ручейков уплывает от хозяина-ребёнка, чтобы уже не вернуться. Всякий кораблик стремится к морю - и тот, что дойдёт, оказывается в Гавани Корабелов. Мастера-корабелы растят кораблик дальше - на это уходят годы, кораблик растёт, как росло бы любое живое создание, и с ним обязательно нужно разговаривать, учить его и петь ему песенки - именно это формирует душу живого корабля. Кто-то из выросших детей потом приходит в гавань - и, может быть, один из золотых кораблей выберет именно его. И кто знает, быть может, это будет именно тот кораблик, что когда-то был сотворён своими руками из коры.
4. Всякий капитан золотого корабля, даже если изначально был темноволос (на самом деле большинство жителей Островов светловолосы), со временем "светлеет", будто солнце в море-что-сверху вызолачивает волосы в цвет бортов их корабля, глаза же постепенно становятся точь-в-точь тех оттенков, что море за бортом. Корабли же для капитанов - их крылья. Ведь все люди Золотых островов были когда-то птицами... (а тот корабль из легенды разделил душу с капитаном, потому, может, и сумел взойти в то море, что сверху)
5. Острова окружёны со всех сторон вечным туманом, через который безошибочно находят путь только живые корабли, которым, как и птицам, не нужен компас. На Островах есть обычные корабли - и потому так ценят и берегут Золотые, которые растут долго, зато - живые и душу свою делят с человеком-капитаном, и нет им равных в скорости. Именно золотые корабли быстрее всех доставляют издалека любые грузы - жители Солнечных островов не слишком жалуют чужаков, которые убивают дельфинов и птиц, но торгуют с окружающим миром. Понятие чужак буквально звучит на их языке как "тот, что никогда не был птицей". Ни один капитан не пойдёт в бой на своём корабле, для него это будет всё равно что убить птицу, а потому Золотые - курьеры и торговые, воевать же, если придется защищать Острова, будут те, кто ходят на обычных кораблях без души. Впрочем, жители Островов верят, что в любой сотворённой вещи, если её любить, беречь и использовать по назначению, со временем зарождается душа. Песни поют и обычным кораблям, но те - не отвечают.

Золотой корабль в небесах
Убывающая луна похожа на сказочный золотой корабль,
Она неспешно плывет сквозь море грез.. (с)ист. - книга по мифологии Японии, автор стихотворения, к сожалению, указан не был.

Величайшей драгоценностью были живые корабли, безмерно уважали выращивавших такие корабли мастеров, и честью был павший на человека выбор самого корабля. Дивные золотые корабли сами выбирали себе капитанов, и никто иной, кроме выбранного, не взошёл бы на мостик.

Почувствовать крылья парусов, прохладные воды моря, ласкающие борта, узнать радость вечного стремления вперёд — этот дар преподносил живой корабль своему капитану, деля с ним душу. Стремительные золотые корабли рассекали воды сине-зелёного моря, никому и никогда не дозволяя себя нагнать, и ничему так не завидовали соседи, как умению народа Солнечных Островов.
Мастера не строили вещь, но растили, будто дитя — у кораблей были разум и душа.

Аэнья помнил тот миг, когда прижал окровавленную ладонь к светло-золотистому борту, с дрожью ожидая — примет или отвергнет его корабль, страстно молил беззвучно: прими, только прими, ничего так не желаю, как рассекать моря вместе с тобой, бежать по волнам, расправив крылья-паруса, повидать дали, которых не видел никто. Вечность, кажется, прошла, а на деле — лишь пара мгновений, и чуть дрогнул борт под ладонью, пришёл отклик волной тепла. Ещё один корабль нашёл своего капитана.

Аэнья, Огонь, звали капитана, Эйруин, Белое золото, звался его корабль. Не было другой такой пары — они стали друг для друга всем. Теснее не могло быть уз, чем разделённая душа, а у Аэньи и Эйруина она и вправду будто была одна на двоих.
Как описать чувство, когда ты разом — гордый корабль, рассекающий белопламенные волны, наслаждающийся своей силой и скоростью, и человек, стоящий на мостике, малейшего движения которого слушается крылатое парусами создание?

Капитаны не заводили семей, потому что никого дороже корабля не было для них, никто не заменил бы ощущение чистого звенящего счастья единения душ, что дороже было родной крови. Море и золотые корабли — вот чему навеки отдавали сердца капитаны Солнечных Островов.

Поговаривали, однажды на борт одного золотого корабля рука об руку с капитаном взошла прекрасная девушка, ставшая его женой — и корабль принял её, слишком любя своего капитана и разделив его любовь к девушке.
Но то была лишь легенда, истоки которой затерялись в веках.
Даже и команду золотые корабли лишь терпели.

Вместе учились всему, что нужно знать капитанам и кораблям, Аэнья и Эйруин, оба были юны, повстречавшись впервые, и повзрослели они вместе. Как борта его корабля, золотились волосы капитана, цвета изменчивого моря были глубокие глаза — и многие девушки вспоминали старую легенду, втайне мечтая сделать её явью.
Только не смотрел ни на кого златоволосый капитан, не могло сердце вместить больше любви, чем он отдал своему кораблю, бывшему ему другом, братом, душой и крыльями.
Аэнья первым услыхал песнь золотого корабля —никто из его братьев не пел прежде.
Эйруин пел, потому что волны омывали его борта, ветер подгонял вперёд, а на мостике был тот, с кем он разделил чувства, мысли и саму душу.
На что быстры были золотые корабли — но никто не мог догнать будто и вправду крылатого Эйруина и его капитана, и любовь их друг к другу стала легендой. Сойдя на берег, Аэнья торопился вернуться на борт, и корабль встречал его радостной песнью. И от песни его солнечно улыбались люди на берегу.

А ныне капитан, всю жизнь морю отдавший, умирал на суше.
Умирал Аэнья от ран, что нанёс грозный хищник с иных берегов, из клетки вырвавшийся — и меж ним и людьми оказался лишь капитан, — перебирал воспоминания как жемчуг драгоценный. Встречу свою с кораблём вспоминал, затопившее душу счастье, когда корабль откликнулся на его зов, как потом привыкали они друг к другу — и чувство неудобства от того, что в твоём сознании, рядом, есть ещё кто-то, видящий, чувствующий всё, что чувствуешь и видишь ты. Как испытывал его корабль, не слушаясь поначалу, не желая идти нужным курсом, как дверь каюты норовила поддать сзади, фалы парусов непостижимым образом оказывались перепутаны с фалами вымпелов. Расцвётшее постепенно чувство тёплой привязанности.
Вспоминал шторма, что прошли вдвоём, что сплавили их воедино, и мёртвый штиль, когда опускались бессильно крылья-паруса, вспоминал, как пел Эйруин для него одного, и киты вторили золотому кораблю.
Никому не мог Аэнья передать свой корабль и мучился знанием, что Эйруин не позволит другому взойти на борт, — а значит, погибнет.
Умирают те корабли, что лишены возможности скользить по волнам, а в море без капитана не могут выйти даже корабли живые.
Не мог Аэнья отдать друга кому-то, но принять мысли о его гибели — тоже. Об одном просил людей, что были с ним рядом в последний час: вернуть его на корабль. Не решились раненого двигать, не дали проститься с кораблём. Так и закрыл глаза Аэнья с последним вздохом, и оплакали его крикливые чайки, всколыхнулось море, качнув волнами золотые корабли в порту.

Не пожелал Эйруин поверить в гибель того, с кем разделил душу, три ночи и три дня пел, вкладывая горе и надежду в песнь без слов, звал отчаянно, моля вернуться, — и слёзы наворачивались на глаза тех, кто слышал песнь осиротевшего корабля.
На четвёртую ночь Эйруин сам расправил паруса, оборвал швартовы — и ушёл в открытое море. Никто больше его не видел, но говорили, будто бы сами звёзды посочувствовали горю корабля, и он проплыл по неверному звёздному мерцанию, как по воде, вознёсшись в небо, чтобы ждать возвращения того, кого любил больше всего на свете.

А живые корабли обрели с тех пор голоса, и волны утихали, когда море слушало их песни.

Давно позабыт народ Солнечных Островов, растивший дивные корабли, и море позабыло их песни.
Но золотой корабль Аэньи до сих пор плывёт в небесах по Млечной реке, и в ясные ночи можно услыхать, как он поёт, зовя своего капитана.